Идут
«Человеческая жизнь – больше ад, чем сам ад».
Акутагава
Я всегда знал, что они, когда нибудь придут. С самого детства знал это. Просто это было вопросом времени, и только.
Вечерами я часто пытался представить себе, а как же это будет. Но даже моего богатого воображения, увы, не хватало. Но уверенность в том, что избежать их прихода ни за что не удастся, была твёрдой. Не то чтобы я ждал их, нет. Просто свыкся с мыслью, что это неизбежно, как и всё, что нам послано свыше.
Иногда я видел. Все стояли на коленях, а один из них танцуя, приближался. Тело его причудливо изгибалось. А на синеватую землю, густо поросшую ярко красной неведомой мне травой, лился как звуки скрипки, свет луны.
Нужно научиться лгать. Строить козни. Стать сплетником и предметом насмешек. Тем, от кого с отвращением будут отводить взоры. Не искать Дома Солнца. Пусть лёгкий ветер не даст угаснуть пламени костра, пылающего в душах тех, кто избран. Не противиться, ведь все мы одержимы одним и тем же недугом, имя которому – жизнь.
В тот прекрасный день, когда наступит момент очистить притоны памяти от негодяев, замысливших совершить надругательство, я сбегу. И после бегства моего, пойдёт белый снег, и засыпит он спящую чёрную землю, поражая глаз яркостью причудливого одеяния.
Две недели провёл я в глубоком забытьи, и беспробудный сон мой лишь изредка прерывался едва слышными шагами раскосой красавицы Вечности. Она склонялась надо мной, ласкала меня своими нежными длинными пальцами, щекотала роскошными волосами пыльных дорог. Я обращал к ней свои несвязные полные сладострастия речи, и, содрогаясь, метался, как выкрикивающий приговор монах, когда палач подносит горящий факел к куче сухого хвороста у неё под ногами. Я смотрел на охваченную голубыми языками пламени женщину и умолял: «Я хочу быть таким, как Парсифаль!» И слышал её ответ: « Ты будешь таким… Ты станешь чистым и могучим девственником, почти святым!»
Прошло время, но снова и снова возникал передо мной обаятельный образ смуглой скуластой женщины с длинными – чуть не до самых висков – глазами. И стоило лишь появиться этому видению, как я терял с таким трудом приобретенную над собой власть. И устоять перед этой силой было невозможно.
Я понимал, что это сам сатана морочит мне голову. И в день, когда я уступлю искушению, бес, принявший женское обличие, утянет меня в преисподнюю. Вот только большой разницы между тем, где я находился сейчас и тем местом, куда меня могли утянуть, я не находил.
Но это не смущало меня. Парсифаль давно проиграл!
Итак, они придут. Нужно готовиться к встрече. Сердце должно быть переполнено ожиданием неизбежности, столь неуловимо прекрасной, что сама Вечность готова будет преклонить колено.
Венценосные жители Дома Солнца, когда вы отправитесь в путь, горы, сияющие вечными льдами, выше и прекраснее, чем Тибет, превратятся в пустыню, ту, что желтее самого солнца и жарче пламени адова костра. Зелёные леса, станут красными полями, на которых вырастет синяя трава, выше и гуще самих лесов. Изменятся и люди. Их глаза станут слышать, а уши говорить. Их сердца провалятся в прекраснейшую бездну, обретённую столь внезапно, что на миг всем им покажется, будто бы они попали в рай. И это не будет чудом. Ибо не может быть чудес, даже райских, когда они придут.
Я отказался от самоубийства.
Я болен, я потерял вкус к жизни. Вспоминаю о голодных – теряю аппетит, вспоминаю о раздетых – мёрзну вместе с ними, смотрю на солнце – и мои глаза не слезятся. Во всех преступлениях этого мира совершённых, и тех, что ещё будут совершены, виновен лишь я один. Мои руки знают холодок стального клинка, что вонзается в сердце. Я разучился улыбаться. Мышцы моего лица уже давно не выдают ничего кроме отвратительных гримас. А попытки рассмеяться приводят к плачу навзрыд.
Радость и горе – всегда вместе. Чары злой волшебницы Кундри не будут иметь силы над целомудрием Парсифаля? Да. Лишь бы он не избрал стезю порока!
Отец, я был не прав, забудем все обиды! Дочь, дай скорее поцеловать тебя. Как знать, может, ты больше не увидишь своего папу. Он вступает на путь, откуда нет возврата. Спутница жизни моей! Моя вечная любовь и удивительная удача! Все мы грешны, прости!
Вам интересно, в какие края я вдруг засобирался? – Не дай Бог! Дальние страны? - Я устал от них. На войну? – Ни за что на свете! Думаете, почувствовал приближение смертного часа? – Пока никаких признаков!
Я вступил на самый неизведанный и, вместе с тем, сладостный путь человечества. Выбрав его однажды, уже никогда не захочется сойти с него.
Путь сей - ожидание.
Теперь отовсюду слышны голоса одобрения. А, как-то раз, изображение мадонны ожило, и глаза её взглянули на меня с почтительностью и пониманием, за которыми неуловимо скрывались черты Сострадания.
Офелия, я буду мстить за отца этой утратившей честь королеве, моей матери. И дело о таинственной смерти моего отца никогда не останется в досье с грифом «нераскрытые преступления». Я напишу заявление в судебную экспертизу, добьюсь, чтобы вырыли труп моего отца из могилы, и распутаю узел этого чудовищного злодеяния! А моего доброго дядю-убийцу я передам в руки правосудия.
Люди переходят из стадии «существования» в стадию «исчезновения», не замечая этого. В этом вопросе их неосведомлённость настолько абсолютна, что они даже не меняют свою природу, оставаясь пребывать в плену иллюзий. Но, констатируя это как факт, негоже лицемерно обвинять людей в этом. Таковой их сущность была всегда. Да и я, признаться, не исключение.
Но, чтобы не произошло, я один знаю – идут. Они идут и это - самое важное. Они существовали задолго до появления жизни и смерти, неба и земли. Они самобытны и не знают никаких изменений. Они идут по бесконечному кругу. Никто не ведает их подлинной сущности, но я думаю, что это и не важно. Не стоит стремиться найти чёткое определение их Божественного Начала, оно абсолютно непостижимо для того, чтобы его мог исчерпать слабый язык человечества. Имя, которое может быть названо, не есть настоящее имя. Да и нужно ли говорить вообще? Примерно лет сто назад, я ещё верил, но теперь уже нет. Теперь я боюсь быть раздавленным осуществлёнными желаниями.
Я всегда пытался просто жить, но мне это не удавалось. Я был всё время в Пути. Пути к непостижимому благу. Но вот я, наконец, остановился. Я созерцаю. Созерцаю и жду. Они уже идут. Они всегда приходят. Чем бы мне заняться до их прихода? Может быть смертью?
Смерть – лишь игра. А я всегда проигрывал все партии. Но ведь важна только последняя! И смерть не что иное, как застывшая на мгновение в нелепой позе жизнь.
Человек думает, что он подвешен на двух волосках. Один из которых жизнь, а другой – смерть… Так было бы слишком легко! Но волосок на самом деле один единственный. А двоится он в людских глазах от слишком пристального взгляда на него. Когда всматриваешься в нить до рези в глазах, невольно видишь две нити, даже если убеждён, что она одна.
Но я погребён в жизни. Я всегда знал, что жизнь воспользуется любым самым неуловимым моментом, чтобы забрать меня. Она одновременно с радостью и неизбежностью понесёт своё бремя. Бремя это – я. Я не сопротивляюсь. Я только жду. Они идут, и теперь всё изменится к лучшему. И упадёт холодная луна в объятия жаркого Дома Солнца!
Прекрасен апрель! И страстная неделя. Та самая, которую Иисус провёл в аду. И месяц в прозрачном небе. Месяц – разрешившаяся от бремени луна. Она поменяла пол. О, эта недолговечность памяти! Что делает она с мечтами предков!
Вечер наступил мне на пятки, и я споткнулся. Тогда я открыл окно, и ночь вошла в него уверенной поступью, без всяких раздумий и колебаний. Но так случалось не всегда. Я, как и все существа человеческие, очень переменчив. Иногда, когда собиралась наступить ночь, я не соглашался. И вновь приходил день. Приходил один, с осуждением глядя в мои пустые жизнью глаза.
Я пребываю между горем и горами, упиваясь незнакомым с самого детства запахом. Это был не просто запах неизведанного. Это был са
Посмотреть отзывы Добавить отзыв
Добавлено: 08.08.2002 11:16:00
Создано: 2001
Относится к теме: Философская
Относится к жанру: Рассказ
|
Темы
