Деревенский детектив в черте Минска
В пределах города Минска осталось еще несколько нетронутых урбанизацией островков-деревень. Все в них - как в завзятом захолустье: немощенные улицы, покосившиеся хибары, изредка перемежаемые добротными домами, кудахчущие куры, хрюкающие поросята, огородики и бабушки на лавочках. И живут здесь люди не то в городе, не то в деревне. Недалеко от разросшихся Юго-Западов прилепилась к проспекту Дзержинского такая вот деревенька Дружба. В ней снял я в аренду в качестве склада просторный гараж у тракториста Димы, работавшего на мясокомбинате. Димина усадьба располагалась слегка на отшибе, как бы в проулке, в котором был всего один дом – Димин. Дом был, как и большинство строений в Дружбе, неказист, скособочен и скрывался в зарослях каких-то плодовых деревьев. За домом вольготно разместилось невидимое для посторонних глаз Димино хозяйство: два добротных гаража, хлевушки и сараюшки. Один просторный гараж, куда вошла бы и «Чайка», пустовал. Его я и арендовал, а второй гараж скрывал почти новую «Волгу» - главное Димино богатство как с точки зрения материальной, так и с точки зрения духовной. Обладание не каким-нибудь там «Запорожцем» или «Москвичом», а именно «Волгой» – ну точь-в-точь как в гараже Совмина – давало Диме ощущение жизненного успеха. При этом Дима не имел водительских прав и никогда на своем сокровище не ездил. Ему достаточно было этим сокровищем обладать. За Диминым двором начинался обширный пустырь, простирающийся аж до Курасовщины. В последние годы пустырь распахивали, и счастливые обладатели делянок сажали там картошку.
Мы были с Димой ровесники, и это было единственное наше сходство. Был Дима весьма колоритной личностью. С четырьмя классами образования он казался совершенно неграмотным. С огромным трудом он мог подписаться под распиской о получении очередной платы за аренду, и никогда я не видел, чтобы Дима что-нибудь читал. Наоборот, он как-то попросил меня прочитать, что написано на банке с каким-то машинным маслом, сославшись, что плохо видит. Текст был вполне крупный и четкий, и у меня вкралось подозрение, что Дима не в состоянии прочитать предложение, в котором слов больше, чем в классическом «Мара мыла рамы». Говорил он на типичном для глубинки смешанном белорусско-русском языке, ну точно как президент Лукашенко. Обычная для белорусского простого люда подобострастность была у Димы просто гротескной. Он перед всеми лебезил, клялся в своем безмерном уважении и сильно напоминал дворняжку, с энтузиазмом виляющую хвостом перед каждым встречным.
Дима в своем доме в Дружбе не жил. Жил он на Масюковщине у какой-то женщины без регистрации брака, а усадьба в Дружбе служила ему чем-то вроде дачи. Жили здесь два жизнерадостных поросенка, любящих весело похрюкать, и квартирант - разведенный мужик, слегка за сорок, жилистый и худой, но с пышными усами. Был это водитель самой высокой категории и работал он в какой-то нечестной частной фирме, которая денег ему за работу не платила. Когда я въехал в гараж со своим чаем, Николай Владимирович – так звали квартиранта – просто взмолился взять его на любую работу. Как раз в это время я готовился стать обладателем первого моего грузовичка – трехтонного мебелевоза с огромным кунгом гордой марки «Мерседес», и надо же - такое счастливое совпадение: в Дружбе у меня мог бы быть склад, место отстоя грузовичка и тут же живущий водитель, который заодно был бы и сторожем. Так и появился у меня первый штатный наемный работник.
В отличие от Димы, Николай Владимирович читал запоем. Любую свободную минуту использовал он для чтения очередного детектива, который всегда имел при себе. Николай Владимирович красиво травил байки и легко находил общий язык с работницами баз и магазинов. Работал он добросовестно, с огоньком. Был я им вполне доволен, и он почувствовал себя вновь человеком, начав снова получать деньги, да еще намного большие, чем у его приятелей, работавших на автобазах. Николай Владимирович был в разводе. Он все оставил жене и детям, перебравшись к Диме только с обтрепанным сборником Агаты Кристи. Старший из его двоих сыновей был в армии, а младший – пятнадцатилетний симпатяга Пашка - с удовольствием проводил время у отца и нередко сопровождал его в дальних рейсах. Пашка как-то поделился со мной, что он старается помирить папку с мамкой и надеется вскорости вернуть папку домой. «Они такие бестолковые, вот и приходится мне их учить жить дружно», - такая фраза из уст пятнадцатилетнего подростка враз внушила мне уважение к смышленому Пашке.
Отношение Николая Владимировича к хозяину дома было сложным. Он его одновременно и презирал, и ненавидел, и был с ним на самой дружеской ноге. Николай Владимирович много понарассказывал мне об этом чуде – плюгавеньком Диме, который представлялся мне смесью Иудушки Головлева, Плюшкина, Паниковского, деда Щукаря, Квазимодо и батьки Луки. Дима был патологический воришка и нагло нес к себе на усадьбу все, что попадалось под руки. В первый год появления картофелеводов по-соседству с Димой попросила его одна женщина похранить в просторном Димином подвале несколько мешков картошки – у нее ничего, кроме балкона для хранения этого нежного продукта не было. Дима проявил необычайную сердечность и заверил ничего не подозревавшую женщину, что он, конечно же, охотно поможет, что ему места жалко что-ли? Когда женщина явилась зимой за своей картошкой, выяснилось, что ее... украли. Дима, укравший ее картошку и подкармливавший ею своих поросят, так и заявил: украли, имея в виду неких неизвестных воров. Женщине все стало ясно. Она рыдала, умоляя Диму вернуть ей хотя бы часть урожая, но Дима был непреклонен. Позднее он гордо похвалялся этим подвигом, считая себя героем. И как батьке Луке хочется быть признанным в мире, так и Диме болезненно хотелось быть чем-то. Отсюда и этот «героизм», и поставленная на вечную стоянку «Волга».
Хозяйство Димы держалось не только на нем, но и на его ... рабе. Да-да, Дима был настоящий рабовладелец. Ближайший к нему сосед – молодой одинокий мужичок – был в полной власти у Димы. Был это алкоголик, которого родственники несколько раз водили на кодирование, но Дима его тут же немедленно раскодировал. И жил этот мужичок одним Димой, мотивировавшим его на всяческую работу по-хозяйству за стакан самогонки в день. Правда недолгим было такое рабовладение: вскоре после моего появления в Дружбе раб-сосед, получив свою заслуженную у Димы дозу, заснул в своей хибаре с гудящей вовсю печкой с незакрытой дверкой. От него почти ничего не осталось для похорон. Дима причитал по сгоревшему соседу сильней его родной матери. Родственники сгоревшего раба неоднократно пытались обвинить Диму в спаивании больного человека, но их заявления куда-то бесследно исчезали, а Дима на них страшно обижался: такая неблагодарность за его соседскую заботу!
* * *
Недели через три после моего появления в Дружбе с первой партией чая увидел я при подготовке очередного чайного маршрута для «Мерседеса» любопытную сценку. К нашему подворью подкатил милицейский «Газик», из него вышел приземистый полнеющий старлей и стал спрашивать, где же Дима. Дима уже уехал на Масюковщину, и это заставило милицейского старлея сплюнуть и выругаться. На шум вышел из своего жилища Николай Владимирович. Увидев старлея, Николай Владимирович сказал, что Дима передачку приготовил и, быстро сбегав назад в дом, вынес небрежно завернутый в упаковочную бумагу пакет, из которого предательски торчали концы колбасных палок. Пакетик был килограмма на четыре, и от него расходился аппетитный сервелатный дух. Старлей деловито спрятал пакет в своем «Газике». После этого призадумался и, решившись, направился ко мне:
- Здравия желаю - козырнул он – я тут, так сказать, местный шериф, и должен за все отвечать и все знать. Давайте, стало быть, и познакомимся. Я тут вижу, вы чаем приторговываете....
- Да, как видите.
- А документики у Вас в порядке?
- Ну а как же.
- Так-так, хорошо. Ну, Вы не беспокойтесь, моя разведка мне уже донесла, что у Вас в самом деле все в порядке. Вот если бы что-нибудь было не в порядке, тогда б
Посмотреть отзывы Добавить отзыв
Добавлено: 25.12.2002 13:40:00
Создано: *
Относится к теме: Историческая
Относится к жанру: Рассказ
|
|
 |
Темы
