Про меня и про него
Летний вечер. Это просто очередной летний вечер, когда напряжение трудного рабочего дня потихоньку отпускает, и неясные смутные образы и обрывки мыслей опять подбираются ближе, нагло пользуясь моим благодушным настроением.
Сейчас около семи вечера, но все еще невыносимо жарко. Раскалённый шар солнца висит в белом от зноя небе, подрагивая в зыбком мареве. Горячий ветер порциями врывается в полуоткрытое окно маленькой маневренной маршрутки, несущейся по трассе. Ехать еще долго – монотонный рокот старенького двигателя, на поворотах превращающийся в грозный надсадный рёв, и духота, от которой не спасают открытые окна, действуют на меня почему-то умиротворяюще, хотя обычно я терпеть не могу жару. Сегодня был странный день – а сейчас наступает волшебный вечер.
Мой спутник уже давно бросает на меня быстрые взгляды искоса. Я чуть улыбаюсь, демонстративно отвернувшись к окну, словно открывающийся вид унылых бесконечных полей мне очень интересен. Эта своеобразная игра доставляет нам удовольствие, и мы строго следуем её правилам. Сейчас его очередь делать ход, и я жду. Обычно он всю дорогу болтает без умолку, почти не требуя от меня участия в своих страстных монологах. Сегодня он молчит. В другое время меня бы это встревожило – уж не случилось ли чего – но выражение его глаз меня успокаивает. Ничего страшного. Просто он безумно устал.
Моя очередь украдкой рассматривать его. Небритая щетина, ввалившиеся щеки, резкая морщинка на лбу, спутанные волосы – и как обычно при взгляде на него такого первое мое чувство – жалость. Потом – горькое недоумение пополам с тайным полузадушенным негодованием. На него. На остальных. На весь несправедливый мир. Почему человек с такими выдающимися талантами должен работать по двадцать четыре часа в сутки за гроши? У него руки и глаза истинного творца. Он мог бы создать удивительные вещи, если бы посмел, если бы не отдался весь без остатка Системе, что зовется Долгом и Обязанностями. Я должен… Я не могу иначе… Ведь это моя работа… Ведь он мой друг… И так без конца.
Он замечает, что я рассматриваю его, и тут же, согласно правилам игры, чуть поворачивается в сторону, отводя глаза. Я киваю самой себе – правильно, так и должно быть. Система… Нельзя… Долг. Он всё понимает. И это самое ужасное – ведь всё понимает, но ничего не может сделать. Нет, не так – ничего не хочет делать, поправляю я себя.
Когда он вновь смотрит на меня, в моих глазах мягкое осуждение пополам с болью за него. В его – тоже. И неизмеримая усталость. Его нервные пальцы выстукивают какую-то ему одному понятную мелодию по спинке сидения маршрутки. Я перевожу взгляд на его руки и тихонько улыбаюсь. Он делает то же самое, глядя на меня невозможно синими глазами с самым покорным и виноватым выражением на лице – вот, я такой, что же поделать. Милиционер с двумя высшими образованиями. Любитель русского шансона и французской классики. До фанатизма преданный высокому чувству Долга и людям, которых он называет своими друзьями. Счастливый муж и отец чудесного мальчика.
Ветер рвется в окно и ерошит его и так уже стоящие дыбом волосы. Он блаженно щурится на неподвижное солнце, думая о чём-то своем. Я не мешаю. Захочет поговорить – хорошо, не захочет – ну что ж, значит не надо. Правилами нашей игры это предусмотрено.
Он вдруг с пристальным вниманием смотрит на мою правую руку – там, где на внешней стороне ладони виднеется чуть заметный шрам. Его брови удивленно приподнимаются, взгляд синих глаз мгновенно из шутливо-насмешливого становится удивлённо-встревоженым. Опять та же игра. Как будто раньше он не видел шрама. Как будто он в самом деле беспокоится за меня.
Но я принимаю его игру. Чуть поворачиваю руку, чтобы спрятать шрам, и пожимаю плечами – ничего особенного, пустяки. В такие моменты он слишком предсказуем – сейчас наморщит лоб и игривым тоном спросит, в каком таком сражении я получила этот подарок. Шутит, как всегда. Если бы я не чувствовала и не знала его так хорошо, мне было бы очень трудно разговаривать с ним – когда он в таком настроении. По крайней мере, мне доподлинно известно, что другие люди не могут играть с ним в его Игру. Они не принимают его правил, и поэтому я оказываюсь в выигрыше. Только вот партии мне в любом случае не выиграть… Правда, есть еще и промежуточный бонус – когда в его синих глазах что-то неуловимо меняется, и он начинает говорить. Просто говорить о чём-то, без обычной насмешливости, без тщательного подбора нужных слов. Тогда он словно преображается и становится настоящим, цельным и удивительно прекрасным. Такие моменты я стараюсь не пропускать, и за них готова простить ему все маленькие шпильки, которыми он так щедро меня награждает в обычных словесных пикировках. Кстати, по мере развития нашей Игры я всё чаще и чаще вижу его настоящего, он больше не прячется от меня – так что в известной степени я всё-таки что-то выиграла.
Но сейчас он меня удивляет. Взгляд из полуигривого вдруг становится сосредоточенным, без малейших следов насмешки. Словно пали невидимые стены, окружающие его душу. Синие глаза вспыхивают пронзительным светом, и как всегда у меня захватывает дух от их глубины и прозрачности. Теперь он не прячется и похож на потерявшегося ребёнка – такой же испуганный, растерянный и доверчивый. Таким он мне нравится больше, но жалость опять режет меня на куски, когда я вижу его таким.
- Простите, - невольно вырывается у меня.
Он не переспрашивает. Он всё понимает – и осознание этого убивает меня. Я отворачиваюсь, стискивая зубы, чтобы не заплакать. Тогда он начинает говорить – говорит о том, о чём может безбоязненно говорить со мной – о музыке, о милых его сердцу вещах, о людях и событиях, и что самое дорогое для меня, о своих мыслях и чувствах.
Странные отношения. Слишком непонятные и запутанные. Мы оба осторожно ступаем по тонкому лезвию, ощупью пробираясь куда-то вперед, не зная, куда нас заведёт эта дорога. Многие вещи, сказанные друг другу в шутку, на самом деле куда как серьезны. А многое просто не сказано. Зачем? Зачем все усложнять, когда и так все понятно без слов. Ему и мне. То, что люди обычно стараются вкладывать в слова, мы вкладываем в жесты, во взгляды, в молчание. Каждая новая морщинка на его лице, каждое неуловимое выражение в его глазах говорит мне больше, чем могут сказать слова. Он знает это – только вот может ли он так же читать мои мысли по моему лицу, я не знаю. Хотя нет, вру. Прекрасно знаю. Может. И с точки зрения обычных человеческих отношений двух полузнакомых людей всё это очень странно.
Маршрутка всё также бодро бежит к своей цели, мерной тряской убаюкивая пассажиров. Он тоже клюет носом, часто закрывая свои удивительные глаза, что позволяет мне любоваться им без помех. В конце концов, он засыпает, вздрагивая на ухабах и пытаясь устроится поудобнее на узком сидении. Устал, очень устал.
Я смотрю на него в нерешительности, но очередной ухаб, на котором он чуть не стукнулся головой о спинку переднего сидения, положил конец всем моим размышлениям. Я осторожно обхватываю его плечи и притягиваю к себе. Он открывает глаза – в них явственная паника. Ещё бы – я нарушила правила Игры, сделала слишком широкий шаг по той узкой дороге, которая ведет нас неизвестно куда. Нам и так нелегко удерживаться на ней, чтобы не сорваться в безумие. Так что по всем статьям я не права и сама знаю это. Но сегодня особый случай. Я не могу позволить ему упасть – это самое малое, что я могу для него сделать.
Паника в его глазах сменяется вопросом. Я киваю и улыбаюсь. Всё хорошо, Игра продолжается, я только чуть-чуть изменила правила. Он понимает. Теперь в его глазах благодарность. Он ещё немного напряжен, но усталость берет своё – он потихоньку расслабляется и засыпает.
Я крепко держу его за плечи, по возможности стараясь смягчить тряску. Он спит – такой беззащитный и беспомощный, с трогательной чёлкой, падающей на лоб. Я боюсь за него. Нет, не сейчас – сейчас все хорошо, пусть отдыхает, пусть набирается сил, я за этим прослежу. Но опять, опять чудесную картину портит взявшийся ниоткуда
Посмотреть отзывы Добавить отзыв
Добавлено: 17.07.2003 12:32:00
Создано: 16.07.2003
Аннотация: Ах, как печальна и прекрасна наша жизнь!..
Относится к теме: Любовная лирика
Относится к жанру: Рассказ
|
|
 |
Темы
