Война
НОВЫЙ ГОД
Бутхуз отстрелял последнюю ленту и отложил пулемёт на спинку втиснутой в тело баррикады садовой скамейки. Вороватый порыв запоздалого декабрьского ветра, встрепав волосы убитого утром ополченца, умчался в сторону Эриваньской площади, перекатывая по пути пустые гильзы. От ступеней парламента ползком пробирался седой горожанин. Лавируя между скелетами сгоревших автомобилей, пластун забирал в сторону ближайшего переулка.
- Бывший гимнаст,– решил Бутхуз, – вон как отжимается.
С противоположной стороны пошла длинная очередь. Стрелок палил наугад, и пули, срезав ветки с платана, под которым залёг Бутхуз, улетели в сторону старого арсенала, где, собственно, и положено быть пулям, но на середине пути пули устали и, потеряв силу, упали в мутную воду Куры.
- Пойду я домой, ноги замёрзли… Чёрна! – заорал пулемётчик, махнув рукой в сторону командира. Командир постреливал из калашникова, пригнувшись за бетонным парапетом церковного двора. Заметив суету Бутхуза , вопросительно вывернул ладонь. Бутхуз указал в сторону проспекта, стукнул по наручным часам и задрал два пальца, Чёрна кивнул. Взвалив на плечо пулемёт, Бутхуз обогнул баррикаду и направился к дому.
У здания старого телеграфа проспект перегораживала толпа болельщиков. В эту сторону не стреляли, тут была зона наблюдения и обсуждения войны. Раздвигая прикладом спорщиков, Бутхуз пробрался к замызганному подъезду, поднялся на третий этаж и толкнул сохранившую остатки резных завитушек дверь.
В коридоре вкусно пахло. Бутхуз пристроил пулемёт за вешалкой и стянул грязный бушлат. Из за кухонной двери, отряхивая с ладоней муку выплыла Тётя Верико:
- Вахтанги, пришёл сынок, а что, этот кретин ещё в подвале сидит?
- Сидит, Тётя Верико, сидит, куда он денется.
Следом из кухни вылетела недавно вселившаяся провинциальная шлюшка:
– Не смейте грязными своими языками пачкать имя святого человека…
Прежде, чем патриотка шмыгнула за свою дверь, Бутхуз успел поддать ботинком в обтянутый чёрной юбкой зад. После Бутхуз протопал в ванную, понаслаждался, намыливаясь, растёрся чьим-то полотенцем и пошёл к себе. Проходя мимо двери шлюшки, ткнул кулаком :
- Последний раз предупреждаю, будут к тебе звиадисты шастать, всех перестреляю…
В комнате Бутхуз стащил ботинки и повалился на диван. Старый друг ласково прогнулся под хозяином, приспосабливая провалы набивки под Бутхузовы выпуклости. В комнате было тепло, – Верико натопила, а вот и она, – дверь скрипнула, необъятная Тётя Верико появилась с тарелкой в руках:
-Вахтанги, сынок, я хачапури испекла, тебе на войне голодно, поешь. Да, а Розыного Мишку сегодня ранили, час назад привезли, он возле телестудии воевал. Ты к нему пока не ходи, ему морфий сделали, он спит. В плечо и ногу ранили, там вся комната кровью залита. Сурен Вартанович смотрел, сказал, жить будет, главные органы не задеты, только рука не поправится, - сустав разбит. Роза на кухне сидит, плачет, я к ней пойду, поесть отнесу.
- Будет плакать, Тетя Верико, у неё кроме Мишки никого нет. А что Малхазовича не видно? Куда делся?
- А-а, этот старый дурак никогда ума не наберётся. С утра заладил: «Плевал я на войну, коммунистам не верю, звиадистам не верю, демократы сволочи, один, - говорит, - у меня праздник – Новый год, буду встречать как человек». Завёл свой драндулет и уехал.
-Куда уехал?
-Куда он мог уехать, чтоб его ненасытный живот лопнул, вино, наверное, поехал добывать. Вахтанги, может сегодня воевать больше не пойдёшь? Новый год встретим, а этот дегенерат пусть сидит пока в подвале, я маме твоей, покойнице, слово дала, беречь тебя обещала, оставайся сегодня дома…
- Тётя Верико, как войну закончим, я с моим пулемётом избирательную компанию тебе устрою и президентом посажу…
-Чтоб ты пропал, болтун. – Верико двинулась из комнаты.
Не вставая с дивана Бутхуз потянулся к оставленной на затёртом письменном столе тарелке, отломил ломоть, сглотнул, облизал пальцы и, удобнее пристроив голову на валике, поднял с полу томик Рильке:
Господь! Большие города
Обречены небесным карам
Куда бежать перед пожаром?
Разрушенный одним ударом
Исчезнет город навсегда…
Отложив книгу, Бутхуз встал с дивана и вышел на балкон. Справа ухнуло, – в окно старого " Интуриста" влетел снаряд, занялось рыжее пламя, толпа заволновалась, отхлынула. Из проулка выползла пожарная машина. По выдвинувшейся лестнице взобрался мальчуган в каске, открыл кран на конце брезентовой кишки и стал поливать огонь. Справа снова ухнуло, - новый снаряд впечатал пожарника в горящее.
- А ведь говорят, дважды в одно место не попадает. – Бутхуз перегнулся через парапет. Внизу суетились, - пытались отнять у машины искорёженную лестницу. Стрельба участилась, сквозь треск автоматов пощёлкивали одиночные выстрелы.
- Снайперы хреновы. Всё, хватит с меня этого бардака, уеду. Чингачгук в Таганрог зовёт, - там наших полно, одними арбузами прокормлюсь. Тепло, море и никакой войны. В задницу их демократию, пусть без меня разбираются. Арам на книги глаз положил, баксов пятьсот сдеру с этого клопа за всё. Сегодня же отдам, и вперёд, на Азов, а там, - как бог решит.
Бутхуз вернулся в комнату, выудил из под стола цинку с боезапасом, откинул крышку и заглянул внутрь. Патронов в цинке оставалось на две серьёзные очереди.
- Ну, и тем более, воевать нечем, и хватит.
Натянув ботинки, Бутхуз двинулся в коридор, обдумывая на ходу вероятное местопребывание Арама. Приоткрылась входная дверь, в образовавшуюся щель протиснулся Малхазович:
- Ва, Вахтанг, ты куда? Я приехал, индюка привёз, – Малхазович воздел руку с ощипанной птицей, вторая рука сжимала тесёмки туго набитой авоськи, – к такой матери вашу войну. Я вот в Кахетию смотался, ветчину добыл, сыр. Новый год не каждый день бывает. Ты далеко не ходи. Ребята придут - встретим праздник, как предки наказали.
- А кто будет? – заинтересовался Бутхуз.
- Все будут, – заверил Малхазович. – Арчил сказал, пешком приду…
- Не дойдёт, далеко.
- Кто не дойдет, Арчил не дойдёт? Арчил доползёт, коли идти не сможет. Вы, сопляки, нас вашей войной не пугайте. Город, сынок, есть город. Война войной, а традицию соблюдать надо, иначе города не станет.
Малхазович поволок трофеи в сторону кухни, приостановился и обернулся к Бутхузу:
- А что, эта новая, – и кивком указал на дверь, – совсем безнадёжная? Может ей просто нормального мужика надо, забудет свой больной патриотизм, а?
- Вот ты её и полечи, – хмыкнул Бутхуз, после задумался и позвал: – Малхазович, а ты вино привёз?
- В машине, я же не сторукий, всё сразу тащить.
- А где вино брал?
- Карденахское.
- Поклянись…
- Ва, я что тебе сопляк, врать, говорю – чистое Карденахи.
Бутхуз надел бушлат, вернулся в комнату, забрал цинку с патронами. Проходя мимо кухни, крикнул Малхазовичу:
– Я к девяти вернусь, без меня не садитесь.
Спускаясь по лестнице, приостановился поправить врезавшийся в плечо пулемёт: «Если экономно, растяну патроны часа на два, и бегом к Малхазовичу, Карденахи сегодня на улице не валяется…»
СОЛНЦЕ
"Солнце ночью опускается в море. Морем же плывёт оно на Восток, а утром поднимается на небо. Вечером, опускаясь в море, солнце рассыпает вокруг золото…" *
Бутхуз привалился спиной к стене кладбищенской молельни. Неподалеку лежали тела расстрелянных: «Как тихо, даже птиц не слышно. Природа после стрельбы замирает, скорбит по убитым. А солнцу все равно. Катится, себе, к морю. Нет ему дела до нас».
Из-за окраинного дома появились люди. Впереди, со связанными руками, шли двое.
- Командир, этих живьём взяли.
- Сажайте их рядом, побеседуем…
Бутхуз повернулся к соседу:
– Ополченец?
- Да.
- Откуда?
- Из ущелья.
- Там две деревни.
- С ближней, что у реки…
- Ну, и зачем ты здесь?
- Я свою землю защищаю…
- От кого? От них? – Бутхуз указал на мёртвых. – Что молчишь? Не отворачивайся. Их-то за что убивал?
- Я их не убивал, я солдат, я не убийца.
- Ще
Отзывов нет Добавить отзыв
Добавлено: 12.10.2007 13:44:00
Относится к теме: Историческая
Относится к жанру: Рассказ
|
|
 |
Темы
